Николай Васильевич Киреевский
Николай Васильевич Киреевский – строитель усадьбы в Шаблыкино
Дворянский род Киреевских известен уже с XVII в. Один из Киреевских, по имени Немир, был воеводой в Лебедяни и Одоеве и в 1617 году был посылаем с составе посольства в Англию, два другие участвовали в походах польском, чигиринском и против Стеньки Разина.
Николай Васильевич Киреевский был единственным ребенком в семье Василия Александровича Киреевского и Елизаветы Федоровны Киреевской (урожденной Стремоуховой). Шаблыкино досталось Н.В. Киреевскому по наследству после матери, которая скончалась в 1798 году, через год после рождения сына.
Герб рода Киреевских
В «Сборнике биографий кавалергардов (1801 – 1826)» читаем:
Николай Васильевич Киреевский (1797 – 1870), из дворян Орловской губернии, сын Василия Александровича, 28 февраля 1815 года поступил из камер-пажей в Кавалергардский полк корнетом, в 1816 году произведен в поручики, в 1818 году – в штаб-ротмистры; 15 апреля 1821 года уволен за болезнью от службы ротмистром. Выйдя в отставку, поселился в своем имении, селе Шаблыкине, Карачевского уезда. По семейным преданиям, причина его выхода из Кавалергардского полка была следующая: ему был поручен ремонт; имея огромное состояние, он ничего не жалел на приобретение лошадей, и, говорят, что лошади были одна лучше другой, но, несмотря на это, весь ремонт был забракован. Он рассердился и вышел в отставку и с тех пор до кончины своей, сколько известно, больше уже ни в какую службу не вступал [1]
Е.С. Прокудин-Горский предлагает другую версию, услышанную им, вероятно, от самого Киреевского:
Службу свою в молодости Н[икола]й В[асильеви]ч начал в кавалергардах; но, не чувствуя призвания, должен был ее оставить и из Питера переселиться к себе в деревню. Да и можно было не служить с такими средствами, в особенности страстному охотнику, которого душа и сердце рвались на волю, в привольные родные места. Приняв на себя обязанность ремонтера, он уехал из полка и тогда же, почувствовав свободу, сформировал небольшую псовую охоту и так ею увлекся, что по прошествии трех лет оставил вовсе должность ремонтера и вышел совсем в отставку. В конце же 1820 года возвратился к себе в свой небольшой сельский домик, впоследствии замененный новым с прекрасным парком, разбитым на пятидесяти десятинах. Устроив это прекрасное имение, он зажил в нем истинно по-русски, имея четыре тысячи душ незаложенного имения [2]
Николай Васильевич Киреевский. Фотография из книги «Сборник биографий кавалергардов. 1801 – 1826 гг.» (СПб., 1906)
Биограф добавляет, что Киреевский имел псовую охоту, одну из лучших в России, а в преклонных годах увлекся охотой оружейной, которой и занимался до конца жизни. Собрание оружия у него было замечательное. Дом его, походивший на дворец, состоял из нескольких десятков комнат; принимал он всех, причем все гости его пользовались полной свободой: жили сколько хотели, и некоторые уезжали, даже не видев хозяина, что было «очень удобно для бедных людей, потому что они пользовались столом, лошадьми, услугой, одним словом, всем, чего хотели»; и это продолжалось в течение всей его жизни. Человек он был очень добрый и отзывчивый на всякое доброе дело. Его портрет имеется в Орловской мужской гимназии, в воспоминание его пожертвований. Женат не был. Имел до 6000 душ в Карачевском и Дмитровском уездах. Умер 20 февраля 1870 года и похоронен в селе Шаблыкине [3].
1. Сборник биографий кавалергардов. 1801 – 1826 / Составлен под
редакцией С. Панчулидзева. СПб.: Экспедиция заготовления
государственных бумаг, 1906. С. 276.
2. Прокудин-Горский Е.С. Поездка в Карачевские болота. Охотничьи
рассказы. М.: Типография В. Готье, 1867. С. 5.
3. Сборник биографий кавалергардов….С. 276 – 277.
Николай Васильевич Киреевский в воспоминаниях современников
В.А. Громов пишет, что село Шаблыкино и колоритная фигура его владельца, имя которого, «как охотника и хлебосола, гремело тогда по всей России», долгое время не сходили со страниц литературных и охотничьих изданий второй половины XIX столетия. Сам Н.В. Киреевский был известен как автор книги «Сорок лет постоянной охоты. Из воспоминаний старого охотника. Рассказы, посвященные собрату К. М. Фролову» [1]. Шаблыкино же было настоящей «охотничьей столицей» и одним из центров культурной жизни своего времени. Здесь бывали И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, И.С. Аксаков, художник Р.К. Жуковский, литераторы-охотники Н. Основский, Л. Ваксель, Е. Прокудин-Горский и другие.
И.С. Тургенев знал Н.В. Киреевского с детских лет. Он был сослуживцем отца и дяди писателя по Кавалергардскому полку, более того, крестным отцом его брата Сергея. Неподалеку от Шаблыкина, в том же Карачевском уезде, находилось имение H. Н. Тургенева село Юшково, куда часто наведывался И.С. Тургенев. В имение к Киреевскому неоднократно заезжала и мать писателя, Варвара Петровна. Страстная любительница цветов, она желала видеть его знаменитый сад. В 1843 г. она писала сыну: «…из Юшкова проеду я к Киреевскому, хотя бы его и не было дома. Но! – видеть его сад, его заведенья, я себе не откажу» [2].
О «старом холостяке и богаче» Киреевском, как о приятеле отца и об одном из «главных товарищей по охоте», пишет в своих «Воспоминаниях» Л.Н. Толстой [3]. В письмах Л.Н. Толстого, написанных из села Шаблыкино к жене, мы находим интересные подробности о той атмосфере, которая царила в поместье:
Приехал я <…> утром к Киреевскому. Он уже встал. Меня отвели, не спрашивая, кто я и зачем? – в комнату, спросили, чего я хочу – чаю, кофе. Куча грязных лакеев в передней встают всякий раз, как ты проходишь», «в столовой <…> пропасть разного приживающего народа». Великий писатель дал характеристику и самому Н.В. Киреевскому: «Очень любезен, учтив, ровен со всеми и прост во всех смыслах; но, видно, честный, добрый, здравомыслящий человек, которому и по характеру, и по положению, и по богатству легко было быть честным [4]
Внучка писателя А.И. Толстая-Попова свидетельствует в своих воспоминаниях, что Н.В. Киреевский – это дядюшка «чистое дело марш» из «Войны и мира».
Вид с Ольхового острова. На переднем плане удящий на берегу пруда господин.
Весьма вероятно, что шаблыкинский помещик послужил прообразом князя Василия Иларионыча, героя романа Л.Н. Толстого «Отъезжее поле». И.С. Тургенев в своем рассказе «Гамлет Щигровского уезда» из цикла «Записки охотника» также описывает быт и нравы, подмеченные им у Н.В. Киреевского.
1. Громов В.А. Н.В. Киреевский - знакомый Тургенева и Л.Н. Толстого
/ Тургеневский сборник. Материалы к полному собранию сочинений и
писем И.С. Тургенева. Ч. I. М.-Л.: Наука, 1964. С. 284 - 293.
2. Цит. по: Громов В.А…..С. 284.
3. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. В 90 тт. / Под общ. ред.
В.Г. Черткова. М.-Л.: Гослитиздат, 1928 - 1958. Т. 34. С. 356.
4. Там же. Т. 83. С. 104, 105.
О Н.В. Киреевском. Из книги М.И. Пыляева «Замечательные чудаки и оригиналы» (СПб: Издание А.С. Суворина, 1898. С. 264 – 270)
Лет тридцать тому назад в богатом Орл-м имении проживал по-царски богатый помещик Н. К-ий, страсть которого к охоте, собакам и садовым беседкам доходила до смешного. Усадьба его издали представляла какой-то восточный заколдованный город, огромное его состояние позволяло ему вести широкую жизнь. Многие окрестные помещики составляли обычную свиту этого барина, сопровождая его на псовую охоту. Об обедах и подарках его говорили на целую губернию. Тургенев в своем «Гамлете Щигровского уезда» коснулся одного такого обеда К-го. Съезды на праздник гостей, по большей части охотников, собачеев, этого помещика выходили очень многочисленные. Один из домов в усадьбе его был отделан, как лучшая гостиница: здесь могли останавливаться более сотни приезжих, жить по неделям и даже не являться на глаза хозяина. Все желания, все прихоти гостей исполнялись в точности его дворецким. Барский дом был громадный. Главный корпус соединялся с каждой стороны длинными галереями с флигелями, отчего строение принимало огромные размеры. Большие залы в доме были в два света. <…>
В былые годы имение К. кипело жизнью шумной и полной всякого довольства; внимательная барская дворня ловила желание гостей, многолюдство посетителей всегда было приятно владельцу этого роскошного сельского уголка. Часто многие из бедных дворян жили здесь по нескольку месяцев, не смея из скромности представиться хозяину. Они все-таки пользовались всеми удобствами широкой барской жизни. Более десятка линеек, шарабанов, троек всегда были готовы для выезда гостей. На пруде ждали желающих шлюпки, лыжи, гондолы с гребцами. Сад был прохладный, дремучий, разбитый на сорока десятинах; были аллеи, где не видно было голубого неба – все зелень и тень. По главной аллее стояли статуи, памятники. В кущах дерев виднелись храмики с названиями, значение которых было особенно приятно только одному владельцу.
Вид на Николаевский холм и остров Любезного. На перовом плане крестьянка в национальной одежде катает на лодке парочку любезничающих господ, на втором плане крестьянин на маленьком веревочном пароме перевозит на остров Любезный двух дам.
Они были построены во имя дружбы, истины, любви и терпения и т. д. Но особенно были великолепны беседки. Помещик имел к ним особенную слабость и не жалел десятки тысяч. Одна из таких была построена над прахом его любимого кобеля «Любезного» и стоила владельцу около пятидесяти тысяч, другая – в память ахалцихского дела, была вся выстроена из железа и окрашена очень искусно под цвет кашемировой шали; стоимость этой беседки чуть ли не превышала названную стоимость первой.
Особенно пышными выходили у этого барина так называемые «отъезжие поля»; стая его гончих состояла более чем из двухсот смычков «выжлецов и выжловок», выжлятники были одеты в красные куртки и синие шаровары с желтыми лампасами; у ловчих, для отличия, были куртки, обшитые позументом, рога у всех висели на красной тесьме с кистями, каждый имел борзых собак на своре не более трех; хортых собак К-ий не любил, борзые у него были чистопсовые и густопсовые. К походу всегда играли борзятники «позов». Выезд тянулся с обозами ими чуть ли не на версту, так много приглашалось гостей на травлю волков и русаков. На болотную дичь К-ий отъезжал тоже не с меньшим парадом, один обоз состоял не менее как из сорока телег.
Вид из Кьеска Синопа на западную часть пруда. На переднем плане клумбы и пристань пруда. На пристани дама с ребенком, рядом косящий крестьянин и две сидящие на траве крестьянки.
Сам барин с почетными гостями ехал в линии, остальные гости в тарантасах и беговых дрожках. Охотничьих ружей у него было более сотни, здесь были также и драгоценные, как-то: Пюр-де, Мортимер, Ланкастер. Затем, в лучших образцах и старых мастеров, как Лебеда и Лепажа, и такие древние, как шведский Стар-бук, и работы испанского оружейника Лазаро-Лазарини; стволы последнего мастера, по преданию, отличались такою мягкостью, что, будучи измятыми, после первого выстрела выпрямлялись. Сам К-ий имел ружье необыкновенной легкости, весом немного более четырех фунтов, над работой которого известный французский оружейник Гастон Ренет трудился чуть ли не десять лет. Бой этого ружья был удивительный – дробь приносилась в цель кучно в окружности чайного блюдечка.
К-ий прожил в своем имении более пятидесяти лет не выезжая иначе, как только на охоту.
Особенною его странностью была еще нелюбовь к прекрасному полу, и как ни хлопотали соседки хоть одним глазком взглянуть на роскошное житье соседа, но доступ им в усадьбу, как на Афон женщинам, был невозможен [1].
1. Необходимо отметить, что к последнему утверждению М.И. Пыляева следует относиться как к литературному преувеличению. Как известно, усадьбу в Шаблыкино несколько раз посещала В.П. Тургенева. На листе 12 «Вид из кьеска Синопа на западную часть пруда» одного из экземпляров литографий Жуковского карандашом по нижнему полю сделана подпись: «Женская фигура с девочкой. Родственница владельца Валерия Владимировна Талызина, ур. Арсеньева с дочерью Ольгой Анатольевной Талызиной. Сообщено В.С. Арсеньевым со слов Ольги Анатольевны Талызиной. Г. [неразб.] Московского дворянского [неразб.] / 1932 14/X / [подпись]».
Смотрите так же
Усадьба Н.В. Киреевского - объект культурного наследия Орловской области, памятник искусства регионального значения.
Владелец: Н.В. Киреевский
